Архангельское
К искусству – правда, не изобразительному, а прикладному – относились и некоторые предметы убранства, например инкрустированный слоновой костью стол, сделанный неизвестным, но тоже венецианским мебельщиком примерно в 1550-х годах. Строгий, решенный в зеленоватых тонах интерьер зала завершали светильники – любимые русской знатью жирандоли с «водопадом» прозрачного хрусталя и темно-синего стекла.
Художник, которому Юсупов посвятил еще один зал своего дворца, вырос в семье слуги и едва не стал священником. Гюбер Робер провел юность в Париже, увлекся живописью, поступил в академию художеств. Потом, успешно завершив курс, в качестве пенсионера (выпускника, которому академия оплачивала творческое путешествие) жил в Италии, где был покорен поэтикой руин. С годами, кроме прекрасных и величественных развалин, на его полотнах стали возникать более жизненные образы – пейзажи-события с изображением таких бедствий, как пожары, землетрясения или большие стройки.
Будучи современником Великой французской революции, Робер не преминул запечатлеть самые драматичные ее эпизоды – крушение Бастилии, разрушение королевских могил в Сен-Дени. Заподозренный в нелюбви к народному режиму, он был арестован и заключен в тюрьму, где, к изумлению сокамерников, усердно работал, вместо того чтобы тосковать. Художник рассматривал свой арест с профессиональной точки зрения, поэтому, оказавшись в камере, не только не горевал, но даже радовался, получив незнакомый ранее материал. В течение года отсидки он с энтузиазмом живописал тюремный быт, а выйдя на свободу, получил должность смотрителя Лувра, который к тому моменту превратился из королевского жилища в музей. По должности Роберу пришлось освоить развеску картин, что получалось у него не хуже, чем их написание. Созданные им декоративные ансамбли и теперь являются примером для подражания, а при жизни ему в этом деле не было равных.
Развалины, которыми так увлекался Робер, столь же сильно интересовали русских дворян, особенно екатерининских вельмож.