Архангельское
Немного позже посреди ранее пустой площадки появилась клумба, которую в свою очередь, оживили не только цветы, но и пластическая группа с изображением воина, который пытается удержать тело убитого друга. Созданные как Орест и Пилад, мраморные греки сначала стояли с другой (южной) стороны дворца, украшая цветник верхней террасы. Перенесенные во двор (на северную сторону), они просуществовали под своими исконными именами больше 100 лет, пока не стали Менелаем и Патроклом. Причины, побудившей так странно переменить название скульптуры, теперь не знает никто. Видимо, сотрудники музея были искушены в античной мифологии не больше, чем управляющие Юсупова, которые в описях именовали Ореста, Пилада и других греческих героев… гладиаторами.
Так или иначе, но название «Менелай с телом Патрокла» закрепилось, как и сама композиция, оставшаяся на клумбе, видимо, навсегда. Когда-то вокруг нее кружились экипажи, доставлявшие гостей из Москвы на большие летние приемы. В такие дни окна и двери дома были распахнуты настежь, играла музыка, усиливая радостное чувство предвкушения праздника. Впрочем, праздник царил здесь всегда, поскольку в отсутствие нарядной публики душевный подъем обеспечивала архитектура. Человека, впервые оказавшегося в Архангельском, особенно изумляла живописная композиция на каменных кулисах, прикрывавших фасады флигелей. Выполненная маслом прямо по камню, она придавала парадному двору необходимую парадность, заодно усиливая «колонный» эффект: колонны на картине выглядели продолжением реальной колоннады. Когда вместо старых фресок были написаны новые, с изображениями муз вместо деревьев, дух парадности не исчез, хотя и стал гораздо менее выраженным.
Перестраивая голицынский дом, Николай Борисович, по примеру своих соседей, пользовался советами В. А. Левшина, чье сочинение «Всеобщее и полное домоводство», изданное в 1795 году, стало настольной книгой каждого русского помещика: «Зданию сему для удобности приличнее стоять между двора и саду, против главного приезду.