Архангельское
Вся мебельная обивка в Овальном зале – расшитый цветами золотистый шелк – изготавливалась на купавинской фабрике.
Кресло из карельской березы
Дворцовой анфиладе по правилам классицизма надлежало раскрываться перед зрителем в определенной последовательности. Каждая следующая комната должна была чем-то напоминать предыдущую, но в то же время быть еще наряднее, богаче, великолепнее. В Архангельском началом такой цепочки послужил Овальный зал. Задуманный как помещение парадное, он имел две расположенные друг напротив друга двери с десюдепортами, как принято называть – живописные или скульптурные панно, выполненные специально для размещения над дверями. Каждый из входов, помимо прямого назначения, играл еще одну очень важную роль: он открывал взору анфиладу, вторым парадным помещением в которой является Императорский зал. Дворец русского вельможи, как бальный зал без колонн, не мог обойтись без портретов государей. Николай Борисович разместил их в отдельном помещении, дав ему соответствующее название. Таким образом он, принимавший в своей подмосковной резиденции членов царской семьи вплоть до императоров, выражал преданность дому Романовых и одновременно выказывал собственную важность. Мебель в Императорском зале в строгом порядке стояла вдоль стен, блистая белой краской и золотом, что вполне согласовалось с канонами русского классицизма.
Анфилада дворцовых залов
Торжественный, немного холодноватый вид этой комнате придавали серые и светло-зеленые тона росписей, а также монархическая символика – секиры и ликторские пучки, орлы, воинская амуниция, лавровые венки, курильницы. Бледные оттенки обюссонского ковра контрастировали с яркой палитрой картин и вызывающим блеском хрустальных бра.
В убранстве Императорского зала, чье официальное значение не затушевывалось, а напротив, подчеркивалось, светильники играли особую роль. Непременная для подобных помещений люстра здесь была невелика, зато изящна. Сделанная из настоящей бронзы, украшенная подсвечниками в виде охотничьих рожков и крошечными собачьими головками, она спускалась до высоты человеческого роста: столь низкая подвеска требовалась для того, чтобы мерцающее пламя свеч отражалось сразу в трех зеркалах.