Нюрнберг
Одни биографы приписывали успех семейного дела сыновьям, считая отца начальником, извлекавшим выгоду из способностей и трудолюбия детей. Другие называли старшего Петера вдохновенным художником, чей дар нуждался в исполнительных помощниках, каковыми признавались Вишеры-Младшие. Видимо, истина посередине: отец заработал признание по праву, ведь он был ценим, когда трудился один. Похожую репутацию приобрели сыновья, не менее способные, сумевшие проявить себя даже в коллективной работе. Кроме того, двое из них учились в Италии, а третий изучал рисунок у Дюрера.
Петер Вишер-Старший. Самсон. Деталь раки Святого Себальда, 1507–1519
Развитие семейного, или вишеровского, стиля заметно даже неспециалисту. Вишер-Старший стал первым мастером бронзового литья, в совершенстве освоившим скульптуру. В изготовлении художественных предметов из металла, как литых, так и кованых, ремесленники Нюрнберга не знали себе равных еще со Средневековья. Однако их произведения долго не выходили за рамки прикладного искусства, а итальянцы в ту же эпоху создавали из металла настоящие скульптурные шедевры. Вишер отважился перейти границы ремесла, сумев превратить литейную мастерскую в ателье скульптора. Таким образом, германская пластика родилась не из деревянной резьбы и не из каменной скульптуры. Она вышла из бронзового литья, которое в эпоху готики не поднималось выше уровня народного промысла.
Через несколько десятилетий после возведения храма Святого Себальда напротив была построена часовня, посвященная святому Маврикию (Морицкапелле), позже убранная картинами известных немецких и фламандских мастеров. С ней соседствовал Дом священника, вначале привлекавший внимание прекрасным готическим балконом. С XVI века это непритязательное строение приобрело известность тем, что в нем жил отец Пфинцинг, служитель храма и неплохой светский литератор. Созданную им поэму «Тейерданк» читала вся Германия: избежав религиозных нотаций, автор описал подвиги баварского курфюрста Максимилиана, сумевшего добиться руки Марии Бургундской.
Восточная часть Рыночной площади негласно принадлежит католикам, которых в Нюрнберге гораздо меньше, чем последователей Лютера.