Нюрнберг
Отвернув свои души и ум, свое чувство ответственности, личные проблемы, они слились в нерасторжимое целое».
Парад в рамках съезда НСДАП в Нюрнберге. Фотография, 1930-е годы
Некоторые свидетели этого торжества сравнивали восторженную толпу с потоком раскаленной лавы, а Цепеллиновы поля называли огромной гитлеровской трибуной. Многие помнили, что даже организованное скопище одетых в форму вооруженных людей вызывало смутное ощущение опасности. Мерное движение шеренг напоминало игру мускулов у героев знаменитых фильмов Ленни Риффеншталь. Французский посол заметил, что «Нюрнберг, город Священной империи, вдруг стал местом, где мысли и чувства соединились в культе памяти о прошлом и великих амбициозных планов на будущее». Дочь Муссолини призналась в том, что нюрнбергский парад вызвал «тревогу и энтузиазм, но со временем тревога возросла, совершенно вытеснив энтузиазм». Торжество захватило даже священника, папского легата Бенуа-Мешена: «Мистическое действо, достаточно мощное, чтобы восторжествовать над всеми индивидуальными чувствами, вливало их в горнило новой веры. Жаль, что церемония носила очевидный неоязыческий характер».
Стадион Мира, которому не довелось стать не только крупнейшим в мире, но и вообще спортивным сооружением
В конце 1930-х годов Гитлер приступил к реализации антисемитского проекта, но, прежде чем перейти к террору, решил порадовать соотечественников новой архитектурой. Эпоха гигантизма в немецком зодчестве началась с застройки Берлина, довольно быстро распространившись на всю страну. В нынешнем Нюрнберге о вселенских планах фюрера напоминает недостроенный стадион Мира у озера Зильбер, которому так и не довелось стать самым большим в мире спортивным сооружением.
В январе 1945 года союзная авиация разрушила Нюрнберг почти полностью, и его восстановление длилось больше 20 лет. Колоссальные затраты сил и средств понадобились для того, чтобы имперская столица вновь обрела прежний облик. Сегодня о ее былом величии можно судить по красоте жилых и административных строений, по роскошным храмам и пятикилометровой городской стене, как и раньше, защищающей обитель средневековых владык.
Восстановление всех старых городов виделось немцам как гражданский долг, дело чести и даже некий символический акт.