Пекин
Юаньхоу), Высокочтимый (кит. Чжицзунь), Будда наших дней (кит. Дан Цзинь фое), 10 000-летний властелин (кит. Ваньсуйе).
При обращении к самому себе китайский император употреблял нескромную фразу: «Единственный человек» (кит. Гуажэнь). В старину существовал иероглиф, применявшийся только по отношению к правителю, – «чжэнь», что в переводе означает «мы». Отвечая на вопросы монарха, подданные никогда не использовали слово «я», заменяя его более подходящим в данном случае термином «раб». Люди из свиты приветствовали господина возгласом «10 000 лет жизни!», отводя императрице всего тысячелетие. Всеобъемлющая власть императора не вызывала сомнений. Китайская нация рассматривалась как одна большая семья, которой он повелевал в качестве и отца и матери. Членам своеобразного семейства надлежало выказывать «сыновнюю любовь» с помощью благоговения и покорности. Символический родитель мог сделать и сказать что угодно, зная, что никто не посмеет усомниться в правильности его слов или поступков.
Народу Сын неба представлялся существом из другого мира. Подданным лицо владыки не показывалось, ведь на могилы предков или на столичную площадь для жертвоприношения он следовал в закрытом паланкине. «Перед редким выездом императора Даогуана, – писал русский географ Е. Королевский в книге „Путешествие в Китай“, – с улиц сметают сначала народ, потом грязь и мусор; убирают балаганы и лавчонки вместе с хозяевами и всяким хламом, прогоняют собак и свиней. Все переулки занавешивают. Дорогу пересыпают желтым песком. Прежде император всегда ездил верхом, теперь иногда показывается на носилках. Сидит он неподвижно, ровно, не поведет глазом, не повернет головой всю дорогу, и потому любопытные иногда решаются взглянуть сквозь щель ворот или окна в полной уверенности, что их никто не заметит». В число любопытных однажды попал сам автор книги, отметивший, насколько «ревностно охраняли Сына неба толпы солдат, слуг и всякого рода чиновников, и это оживляло улицу, на которой воцарялась могильная тишина после всегдашнего гама и шума…».
Трон императора
С владыкой династии Мин разрешалось беседовать стоя на коленях, причем исключение не делалось даже для членов царской семьи.