Кёльн
Вдруг и другое в ушах загремело:
«Бог на тебя за вчерашнее дело!
Крепкий твой замок, епископ Гаттон,
Мыши со всех осаждают сторон».
Далее поэт рассказал о подземном ходе, факт существования которого в Эренфельсе не известен из хроник. Однако, если верить преданиям, туннель, ведущий к берегу Рейна, был вырыт для того, чтобы соединить отдаленную таможню с крепостью. Вполне вероятно, что она, как утверждает Жуковский, походила на утес, «грозно торчащий из воды». Единственный путь к башне проходил по реке: постоянно находившаяся на берегу лодка причаливала прямо к ступеням, конечно, не гранитным, как в поэме, и даже не к каменным, а скорее всего к деревянным. Решетки на окнах – тоже вымысел автора, поскольку в служебных сооружениях такие излишества не допускались. И по Жуковскому, и в реальности интерьер башни составляла лестница и одна комната наверху, где надеялся укрыться от мышей епископ Гаттон:
Стены из стали казалися слиты,
Были решетками окна забиты,
Ставни чугунные, каменный свод.
Дверью железною запертый вход.
Узник не знает куда приютиться;
На пол, зажмурив глаза, он ложится…
Вдруг он испуган стенаньем глухим:
Вспыхнули ярко два глаза над ним.
Смотрит он… кошка сидит и мяучит;
Голос тот грешника давит и мучит;
Мечется кошка, невесело ей:
Чует она приближенье мышей.
Пал на колена епископ и криком
Бога зовет в исступлении диком.
Воет преступник, а мыши плывут…
Ближе и ближе… доплыли… ползут.
Вот уж ему в расстоянии близком
Слышно, как лезут с роптаньем и писком;
Слышно, как стену их лапки скребут:
Слышно, как камни их зубы грызут.
Вдруг ворвались неминучие звери
Сыплются градом сквозь окна и двери,
Спереди, сзади, с боков, с высоты…
Что тут, епископ, почувствовал ты?
Зубы о камни они наточили,
Грешнику в кости их жадно впустили,
Весь по суставам растерзан был он —
Так был наказан епископ Гаттон.
В годы Тридцатилетней войны башня Мойзетурм вместе с Эренфельсом сильно пострадала от шведов, а полвека спустя, после нашествия французских войск, от нее осталась лишь груда камней.
Легендарная Мойзетурм после реконструкции
К середине XIX века жалкие развалины превратились в живописные и модные тогда руины, приглянувшиеся романтичному королю Фридриху-Вильгельму.